Опьянения прелесть:
как будто
смог выбраться
из нечистот,
перед этим
почти захлебнувшись.
И сердце уходит
в желудок,
становится мерзко и весело...
Все бы забылось.
Но рядом, случайно,
единственным глазом моргая,
осклабилось чудище злое
(которое нас оскорбляет безмерно,
но мы, тем не менее, просим повтора) –
фото́аппара́т.

...Послетра́пезный стол.
Стеклотара фигурная
из-под сухого вина дорогого.
Пустые жестянки «сардин»
отзолочены лампочкой пыльной
(сейчас заменяющей фотоюпитер).
Стаканы граненые,
ложки и нож
со следами варенья и рыбы.
На мокрой клеенке –
следы помидоров,
яиц скорлупа,
корки хлеба.
В солонке
натыкана груда окурков.
И винная лужица
в грязной тарелке,
разлитая
якобы «просто случайно»,
наверное, тем,
кто стеснялся греха:
своего нежелания пить.
Чьи-то длинные волосы
в луже вина, –
голова оказалась за кадром.
Столешница мутно-прозрачна;
под нею – вы видите? –
женская ножка
аристократической формы
(какая нередко бывает у женщин, отнюдь
не имеющих даже понятия о родословной)
ласкает настойчиво
чью-то другую,
в мужских модных туфлях...

Фотоаппарат
презирает, наверное,
жизнь человечью:
ведь видит ее
черно-белой и плоской.
Но может же он ошибаться...